Больной оправился от ран. Он больше не нуждался в помощи сестры милосердия. Он теперь ехал к ней сам.

Под прикрытием цветущей юкки Луиза жадно следила за каждым движением Джеральда.

Она почувствовала некоторое облегчение, заметив, что он бросил несколько взглядов на Каса-дель-Корво, и ей стало еще радостней, когда Морис остановился у рощи и долго внимательно смотрел в сторону гасиенды.

У нее мелькнула надежда, что, глядя на гасиенду, он думал о ней. Но это была мимолетная радость. Она сменилась снова мрачной тоской.

Куда же он ехал? Конечно, навестить донью Исидору Коварубио де Лос-Ланос.

Правда, он вернулся обратно через час. Но ведь они могли встретиться в лесу.

И что в том, что мустангер, проезжая мимо, опять взглянул на гасиенду и опять остановился у рощи и долго смотрел в сторону Каса-дель-Корво? Это могло быть лишь проявлением коварства — так объясняла себе Луиза его поведение.

Он хотел лишь растравить раны ее сердца, чувствуя себя победителем. Но зачем такая жестокость? Зачем он остановился здесь, с еще не остывшими на губах поцелуями Исидоры?

Глава XXVII

ПРИЗНАНИЕ

Луиза Пойндекстер снова на азотее, снова во власти мук ревности. Накануне она дала себе клятву, что не будет подниматься туда. Но эта клятва нарушилась на следующий же день, прежде чем солнце успело осушить росу на траве прерии.

Как и накануне, она стояла на азотее, всматриваясь в даль. Как и накануне, она увидела проезжающего всадника. Как и накануне, она спряталась за перилами.

Всадник ехал по дороге; он бросил, как и накануне, взгляд на гасиенду и, остановившись у рощи, долго смотрел в сторону Каса-дель-Корво.

Надеждой и страхом затрепетало сердце молодой креолки. Она уже готова была показаться из-за своего прикрытия, но страх одержал верх, а через минуту всадник скрылся.

Куда? Конечно, на свидание с Исидорой! Могло ли тут быть сомнение!

Если так, то это нужно поскорее выяснить. Не прошло и двадцати минут, как на той же дороге появилась другая лошадь, леопардовой окраски.

Ревнивое сердце креолки не могло дольше мучиться сомнениями. Никакая правда не могла причинить ей большие страдания, чем те, которые она испытывала от своих подозрений. И она решила узнать правду.

Луиза направилась в рощу, где двадцать минут назад скрылся мустангер. Акации бросали колеблющиеся тени на дорогу. Луиза ехала по мягкой высокой траве совсем бесшумно. Она боялась, как бы лошадь не ударила копытом о камень.

Девушка внимательно всматривалась в рощу. Затем она поднялась на вершину холма. Оттуда увидела дом, окруженный высокими деревьями. Она знала, что это была гасиенда Сильвио Мартинеца, дяди Исидоры. Внизу, на равнине, виднелись и другие дома, но только на дом на холме и только на дорогу, ведущую к нему, был устремлен вопросительный взор креолки. Но всадника не было видно.

«Сеньорита могла выехать навстречу к нему, или, быть может, Морис зашел к ним в дом? Где они сейчас — в лесу или в доме? Если так, то знает ли об этом дон Сильвио?»

Мысли Луизы были прерваны ржаньем лошади и звуком ударившихся о камень подков.

Луиза посмотрела вниз. Мустангер поднимался прямо к ней по обрывистому склону.

— Здравствуйте, мисс Пойндекстер, — сказал он подъезжая. — Вы одна?

— Одна, сэр. А почему бы мне не быть одной?

— Правда, вы мне говорили, что любите ездить одна.

— Вы, кажется, тоже предпочитаете прогулки в одиночестве, мистер Джеральд. Или я ошибаюсь?

— Вы правы, я люблю ездить один, чтобы не быть на людях. К сожалению, я имел несчастье жить в таверне — гостинице, как гордо называет ее хозяин. Там очень шумно, а я это особенно остро чувствую. Прогулки верхом по тихим местам, под тенью акаций доставляют мне огромное удовольствие. Разве вы не такого же мнения?

— Вам лучше об этом судить. Ведь вы так часто катаетесь верхом.

— Часто! Я только второй раз проезжаю здесь. Ведь я только что встал с постели после болезни. Но, простите, мисс Пойндекстер… скажите мне, пожалуйста, откуда вы знаете, что я проезжал здесь?

— О, — ответила Луиза смутившись, — как я могла не заметить этого! Я привыкла проводить бо?льшую часть дня на азотее. Там очень хорошо, особенно по утрам. Я не могла не видеть вас, когда вы проезжали по дороге, но под акациями я вас уже не видела.

— Значит, вы видели меня?

— Конечно, видела. Ведь дорога проходит так близко от нашего дома. Я даже заметила ту леди, что проезжала по этой же дороге верхом. Имела также удовольствие видеть, как она искусно набросила лассо на шею бедной маленькой антилопы. Я уверена, что это та самая молодая девушка, о которой вы мне тогда говорили.

— Исидора?

— Исидора!

— Ах, да! Она ведь здесь гостила у своего дяди.

— И была очень внимательна к мистеру Морису Джеральду?

— Да, вы правы, она действительно была очень добра, хотя я еще не имел возможности поблагодарить ее. Несмотря на всю свою дружбу ко мне, она не любит иностранцев и никогда не согласилась бы переступить порог гостиницы мистера Обердофера.

— В самом деле? Наверно, она предпочитает встречаться с вами под тенью акаций?

— Я вообще с ней не встречался давно и, вероятно, не встречусь в ближайшие несколько месяцев, так как она уехала на Рио-Гранде.

— Вы говорите правду, мистер Джеральд? Вы не видели ее с тех пор, как она уехала от своего дяди?

— Да, я не видел ее, — ответил Морис с удивлением, — и узнал о том, что она здесь гостила, только потому, что она мне присылала всякие деликатесы, которые, правду сказать, были очень кстати во время моей болезни. Кухня гостиницы Обердофера не стоит на должной высоте; к тому же его отношение ко мне оставляет желать многого. Донья Исидора, надо сказать, щедро отблагодарила меня за ту маленькую услугу, которую я ей когда-то оказал.

— Услугу? Можно узнать, какую, мистер Джеральд?

— О, конечно! Мне представилась возможность выручить однажды донью Исидору из рук индейцев. Они напали на нее по дороге от Рио-Гранде на Леону, и ей было бы трудно вырваться от них, если бы я не подоспел во-время.

— Это вы называете маленькой услугой? Вы очень скромны в ваших оценках, мистер Джеральд. Если бы кто-нибудь сделал это для меня…

— Чем бы вы отплатили ему? — спросил мустангер с явным волнением.

— Я полюбила бы его, — быстро ответила Луиза.

— Если это так, — прошептал Морис, наклонившись к Луизе, — то я отдал бы полжизни, чтобы увидеть вас в руках индейцев, и еще полжизни за то, чтобы спасти вас от них.

— Это правда, Морис Джеральд? Не шутите со мной. Ведь я же не ребенок. Скажите правду. Вы действительно думаете то, что говорите?

— Да, это правда. Клянусь вам!

И это признание наполнило счастьем сердце Луизы.

Глава XXVIII

ЗАПРЕТНАЯ РАДОСТЬ

С тех пор как в Техасе появились колонисты-европейцы, отношения с индейцами стали самой животрепещущей темой, волновавшей техасское общество.

Шли ли индейцы, законные хозяева страны, открытой войной на колонистов или же был период затишья, все равно о них говорили. В первом случае толковали о нависшей опасности, во втором — обсуждался вопрос, надолго ли краснокожие вожди решили сложить свои томагавки [34] .

Эта тема обсуждалась везде и всюду — за завтраком, обедом или ужином. В гасиенде ли плантатора или же в лачуге охотника слова «медведь», «пума», «пекари» [35] произносились реже и с значительно меньшим страхом, чем слово «индеец». Индейцами в Техасе пугали детей; рассказы об индейцах тревожили сон не только детей, но и родителей. Даже высокие каменные стены Каса-дель-Корво не избавили обитателей гасиенды от этих переживаний. Семья Пойндекстеров разделяла страх американских бледнолицых перед краснокожими.

Полученное официальное сообщение из форта подтвердило реальность этой опасности. Это известие пришло две недели спустя после пикника.